Мамка не покормила

Так получается, что одни из самых запоминающихся событий и поступков происходят под действием больших доз алкоголя. И не мудрено, ведь расслабляя сознание и делая человека бесстрашным и решительным, алкоголь позволяет в самых необычайных формах воплотить в жизнь все самые потайные желания человека, выплеснуть наружу его накопившийся гнев и ненависть к жизни, окружающим и миру. Взять например даже тот случай, когда мы с Эдом решили зайти и пропустить по пол пинты пива, а закончилось это двумя бутылками вина и выкуренной пачкой сигарет. Не смотря на то, что мы были при деньгах, мы убежали даже не попросив счёт, впоследствии расплачиваясь за это чувством стыда и угрызения совести.

Был конец февраля, и в очередной раз я собрался (как всегда без повода) выпить со своим старым другом Лешей у него дома. В прошлом мы учились в одной школе. Дом его находится как-раз за этой же школой. Жизнь решила его не утруждать долгими утомительными походами на уроки каждое утро, но он все равно довольно редко на них появлялся. Как бы там ни было, парень он хороший и мы с ним давно дружим. Дело было в четверг — день со странным свойством заставить тебя быстро напиться и забыться, при этом не нагружая размышлениями о последствиях в пятницу на работе.

У Леши на кухне, под уголком, можно найти большой склад бюджетного бухла всех сортов. Там так много бутылок, что кажется за ними должен быть вход в Нарнию. Покопавшись там в тот вечер, я обнаружил две бутылки недопитого шмурдячного вискаря, который я сам покупал еще несколько лет назад. Тут то я и подумал — почему бы не закончить начатое?!

Сидели мы и общались, как полагается во время таких вечеров, ни о чем. Спустя какое-то время пришел Ёж. Ёж — немного пугающей внешности, татарского происхождения чувак. Глядя на одну только его бороду хочется перейти на ту сторону улицы и никогда не встречаться с ним глазами. Он веселый музыкант, который любит изрядно выпивши встревать в передряги. Стоит подметить, что я сам в то время был довольно заросший. Добавьте к этому моё полное отсутствие вкуса в одежде, и мы оба на вид получаемся два сапога — пара.

Время пролетело очень быстро. Мы вроде только что сели но тут Леша уже начал вырубаться. Мы зря потратили минут двадцать, пытаясь привести его в чувства. Пришлось его просто уложить спать, укрыть одеяльцем и уйти в ларёк за следующей бутылкой пива. Когда мы спустились вниз, я не поверил своим глазам — на улице уже светало! Шатаясь в стороны мы вышли на Львовскую и выбрали себе еще по пол литра пива. Опосля я предложил романтику — выпить этот пивасик на крыше большой трансформаторной будки, которая находилась за моей школой. Будка эта представляет из себя трех-этажное кирпичное строение с лестницей сзади. Мы частенько там лазили в школьные времена.

Именно эти времена я и вспомнил, стоя и попивая пиво на крыше трансформатора. Стрелки часов подходили к семи утра, и мы заметили, как первые школьники-задроты начали приходить и ломиться в школьную дверь. И тут мне в голову пришла эта назойливая идея!

Алкоголь начал по-настоящему активизироваться во мне только в этот момент. Школа всегда была для меня олицетворением эдакой тюрьмы для детей. Двенадцать лет отсидки с правом посещения родственников, без апелляций. Сейчас же, чувство свободы распёрло мою грудь, я перестал видеть границы перед собой и был готов сделать всё и сразу. Это как внезапное осознание примитивной вещи, которая летала где-то рядом все время, но никак не могла попасть тебе в голову. И вот она попадает, ты её осознаешь и охреневаешь от того, насколько ты был слеп и туп все эти годы. Был бы я здесь пару лет назад, пока еще учился в универе, это осознание бы не пришло, потому что универ у меня ассоциируется с такой же тюрьмой, только менее строгого режима. Но сейчас я был свободным человеком, который никому ничего не должен и у которого есть работа и стабильный доход. Что еще надо в этом тленном мире?! Теперь я хотел зайти в эту тюрьму и посмеяться над ней и её заключёнными. Такой себе акт протеста, правда в более пассивном виде и постфактум.

Мы ломанулись вниз и тупо зашли в дверь. Краем глаза я заметил, как некоторые школьники подходят и отмечаются у вахтёрши в тетрадочке. “Совок” — подумал я, и свернул в коридор налево. Мы шли, и я с чувством ностальгии и гордости за свою былую темницу, рассказывал Ежу о её достопримечательностях — шкафчиках для вещей как в Америке, учителях — хороших и плохих, и о своем недавнем сне про эту же школу, в котором я гулял все теми же коридорами и лестничными пролётами. Проходя по одному из таких коридоров мы заприметили какого-то пухлячка, сидящего на подоконнике с айпадом. Бедный малый наверное какаху в штаны отвалил, когда к нему в этом пустом помещении подошли две небритые бухие рожи, на одной из которых еще была бандитского стиля шапка. Прям как Гарри и Марвин из “Один дома”. Мы спросили во что он играет. И, как положено в эти времена, малый строил свои кубические миры в Майнкрафте. Мы выразили своё “фэ” об этой абсолютно несерьёзной и отстойной игре, залошили его и радостные поскакали дальше.

Возле лестничной клетки есть два кабинета, один из которых — кабинет математики. И я был уверен на сто процентов, что преподаватель и кабинет остались неизменными по прошествию всех этих долгих лет. Как это было заведено и в наши времена — в этом темном уютном уголке кучковались ожидающие своей страшной участи школьники. Мы подошли к этому сборищу малолеток и я громко спросил:
— Какая у вас тут сейчас пара?
— ???
— Эм… Какой у вас тут сейчас урок?
— У нас тут сейчас математика…
(я и не сомневался)
— Математика! Небось… Светлана Николаевна?!
— Да, она.
— Знавал я её в свои годы! Ну, и что же вы о ней думаете? Хороший она преподаватель?

Ответ последовал незамедлительно, все кричали “Да! Конечно!” и только один голос, отчётливо доносящийся где-то из середины всей этой толпы промолвил “Нет!”.
— Кто? Кто сказал “нет”? Покажись!
Толпа разошлась в сторону и между ними показалась сидящая на полу маленькая девочка.
— Почему? Чем она тебе не понравилась? — спросил я.

Девочка, увидев наши страшные от гнева и черных волос хари, опешила и не захотела отвечать на мой вопрос. Попытка выдавить из нее признание были тщетными. Она боялась, что я расскажу её мнение самой Светлане Николаевне. Я попытался войти в доверие, но она не поддавалась. В итоге я плюнул на это дело, мы развернулись и пошли дальше. Из ста долбоебов всегда найдется один с отличным мнением, и он не побоится его выразить.

Почувствовав неутолимый голод, я предложил Ежу зайти напоследок в столовую и отведать здешних лакомств. Спустившись на пол этажа ниже и войдя в дверь столовой, мы столкнулись с неудачей. Поскольку было всего 7 утра, пищу только начали готовить, и те супы, о которых мы так мечтали, были еще отдельными овощами и водой. Мы подошли к окошку и спросили есть ли что отведать. С сожалением в голосе, поварихи ответили отрицательно, поинтересовавшись в ответ почему мы не поели дома.
— Да вот мамка не покормила, представляете?! Может у вас какие-нибудь булочки с чаем есть или еще что? — спросил я.

Запивая вчерашние, твердые как дерево булочки чаем, покрытым пеленой накипи, мы почитывали книжку, которую нашли на столе за которым сидели. Закуска была суровой, но все равно пошла на отлично. По окончанию нашей трапезы мы поинтересовались сколько с нас денег за это удовольствие. Цена была до смешного низкой — около гривны пятьдесят копеек, или даже меньше. Так как мелочи у нас не было, мы оставили по двадцатке и пошли на выход. Пока я с чем-то возился в столовой, Ежа на выходе поймала вахтерша. Следом вышел и я, заметив краем глаза охуевший взгляд бабульки-поварихи, которая как будто нашла слиток золота, когда увидела наши сорок гривен.

Вахтершу эту я помню еще со своих времен. Прошло уже почти десят лет, а у нее даже прическа не поменялась, даже морщин не добавилось. Люди, которые работают в таких местах наверное спят в формальдегиде, чтоб вечно сохраняться.
Вахтерша:
— Кто вы такие, что вы тут делаете? Давайте оба на выход, быстро!
После этих слов Ёж резко задергался, запрыгал, и тыкая на меня пальцем начал кричать:
— Он наркоман! Посмотрите на него, он же наркоман!
Он дико смеялся а я стоял как вкопанный и смотрел на этот театр абсурда.
— Что ты морозишь, какой я нахрен наркоман?! Заткнись, придурок! Сам ты наркоман!
Ёж продолжал кричать истерическим тоном:
— Он наркоман! Мы наркоманы! Мы уже уходим, уходим! Всё хорошо!

От этого внезапного лживого утверждения, которое насторожит любого здешнего обитателя, мы со смехом и слезами на глазах были выпровожены вахтершей на улицу. Отдышавшись под домом в котором в это время спал наш верный друг Леша, мы покульгали в сторону моего дома, где и расстались. Было уже почти 8 утра, через пару часов я встану и пойду на работу сто раз жалея, что снова так не вовремя и изрядно напился.